Снова о двух парадигмах: предварительный ответ М.А. Базанову / More about two paradigms: a preliminary response to M. A. Bazanov (2016)

ПОЛЕМИКА

С.Б. Крих, О.В. Метель

СНОВА О ДВУХ ПАРАДИГМАХ: ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ОТВЕТ М.А. БАЗАНОВУ

№ 1(6)  2016

Любая дискуссия, коль скоро она касается важной проблемы, корректно построена и  стремится к  выяснению истинного положения вещей, только приветствуется в научном сообществе. Поэтому появление возражений М.А. Базанова на  нашу статью, изначально задумывавшуюся в качестве дискуссионной, является хорошим знаком, тем более что рецензент постарался построить свои заметки, сосредоточившись в первую очередь на возражениях по  существу, разумно ограничившись в  мелочных придирках и  постаравшись последовательно изложить противоположную точку зрения1. В  то же время отдельные © С.Б. Крих, О.В. Метель, 2016. 1  Мы надеемся, что автор рецензии, в свою очередь, не  воспримет как мелочные придирки наши замечания о том, что он неверно указывает название нашей статьи в  списке литературы (вместо «двух парадигм в  современной отечественной историографии» появляются «две парадигмы в  современной историографии» (Базанов 2015: 62), а  также неграмотно склоняет фамилию одного из авторов, что находит отражение уже

положения статьи М.А.  Базанова вызывают у  нас возражения, связанные главным образом с  некорректной передачей рецензентом отдельных аспектов нашей первоначальной мысли. Без сомнения, часть ответственности за  подобные искажения лежит на нас самих, раз мы не  сумели кристально ясно очертить собственные позиции; частично сыграли свою роль причины технического характера: статья в  «Вопросах истории» вышла в  немного сокращенном виде, и хотя основная аргументация сохранилась в  целостности, некоторые детали, на  которые, в  частности, обратил внимание М.А.  Базанов, оказались утраченными. Именно поэтому, дабы прояснить те положения, которые кажутся нам принципиальными для понимания наших идей и, следовательно, сделать дальнейшее обсуждение более плодотворным, мы сочли необходимым представить в  названии и  сохраняется на  протяжении всей статьи (Базанов 2015: 55, 57, 58, 60).

195

предварительный ответ на  рецензию М.А. Базанова.

ятно, списал на  лисью изворотливость авторов.

Во-первых, значительную часть своего текста М.А.  Базанов строит на  приписывании авторам рецензируемой работы определенных эмоций. Он не приводит тенденциозных цитат, которые бы подтвердили его тезисы, но  заявляет, что, дескать, и так ведь понятно, на чьей стороне симпатии авторов  — они критикуют антропологическую парадигму и  почти восхваляют концептуалистскую (Базанов 2015: 56). Конечно, выражать несогласие с таким умозаключением рецензента совершенно бесполезно: он читатель и имеет право видеть в тексте те смыслы, которые воспринимает, имеет он право не верить и нашим же словам о нежелательности абсолютной победы одной из  парадигм (Крих, Метель 2014: 165). В  конце концов, если наш собственный текст опровергает позицию рецензента, то почему бы и  не обвинить нас в  неискренности?! Со  своей стороны, мы считаем нужным дать лишь одну ремарку: по нашему мнению, антропологическая парадигма доминировала и, безусловно, доминирует в  отечественной историографии почти четверть века, поэтому описанию ее специфики изначально планировалось уделить больше внимания. Поскольку концептуалистская парадигма (новая, а  не осколки прежней, советского образца) сейчас слаба и  не в  моде, то ее анализ был дан в самом общем виде. Опять же, М.А.  Базанов счел эту часть текста хвалебной песней концептуализму, а  наше указание на  опасность, которую он в  себе таит (Крих, Метель 2014: 165), веро-

К этой же категории, надо думать, были отнесены и  наши рассуждения о  положительном влиянии «антропологического поворота» на  развитие историографических исследований в постсоветской России (Крих, Метель 2014: 161).

196

Во-вторых, хотя в  тексте статьи и  не было ряда важных деталей, которые должны были показать, что мы не  воспринимаем деление на две парадигмы в черно-белой тональности, М.А.  Базанов все-таки, по  нашему убеждению, слишком просто изложил наши позиции, особенно в  части общей характеристики названных парадигм (Базанов 2015: 56–57). В  результате незнакомый со  статьей в  «Вопросах истории» читатель, доверяя нашему рецензенту, может решить, что мы действительно полагали, будто историк, работающий в антропологической парадигме, интересуется только лишь «повседневным бытом и  кругом общения изучаемого персонажа», а сторонник концептуализма — только лишь научными трудами и  концепциями (Базанов 2015: 56). А вся аргументация нашей позиции заключалась чуть ли не  в подтасовке фактов, так как работы, которые не вписываются в нашу схему, «соответственно, не  упоминаются в  статье» (Базанов 2015: 58). Мы готовы признать правоту рецензента и согласиться с тем, что в историографическом поле могут существовать работы, далеко не  полностью соответствующие заявленным критериям, да и сами критерии, ве-

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

С.Б. Крих, О.В. Метель

Снова о двух парадигмах: предварительный ответ М.А. Базанову

роятно, требуют дополнительного обсуждения. В то же время мы думаем, что вправе требовать от него точности в  передаче авторской мысли как на уровне прямого цитирования, так и на уровне общей трактовки отдельных фрагментов, что позволило бы как минимум сохранить нюансы нашего подхода2. Не  можем мы согласиться и  с однозначной «реконструкцией» мотивов, диктовавших нам выборку фактического материала: отсутствие той или иной работы в библиографии может объясняться не  только тенденциозностью, но  и стремлением привести примеры наиболее ярких трудов, созданных в  той или иной парадигме, а  также банальной нехваткой места в  ограниченной по объему статье3.   Приведем два примера неаккуратного цитирования нашей статьи и использования ее текста при построении собственного нарратива. Так, приводя цитату, характеризующую наше понимание концептуалистской парадигмы, М.А.  Базанов говорит о  том, что эта парадигма «исходит из объективного существования мира (курсив наш. — С. К., О. М.) и его способности оказывать воздействие на  историка-исследователя» (Базанов 2015: 56), тогда как в оригинале речь шла об объективном существовании «мира идей» (Крих, Метель 2014: 164). Далее, основные изменения в историографии, по мнению М.А. Базанова, мы видим в  «“антропологическом перевороте (курсив наш.  — С.  К., О.  М.) ”, сутью которого стало “растворение объекта научной деятельности в субъекте”» (Базанов 2015: 56), тогда как в статье речь шла о формировании двух парадигм как о  главной особенности периода, а  положение о  «растворении объекта научной деятельности в  субъекте» хотя и  оказывается близким по смыслу к содержанию антропологической парадигмы, но все-таки было приведено нами для характеристики сдвигов в науковедении (Крих, Метель, 2014: 160). И если уж быть совсем точными, то мы использовали устоявшийся термин «антропологический поворот» (Крих, Метель 2014: 161).

№ 1(6)  2016

2

 М.А. Базанов имеет право не читать другие наши работы, ограничившись полемикой 3

Одновременно автор упрекает нашу позицию в  телеологизме (Базанов 2015: 58) за  то, что мы выдвигаем нехитрый тезис: ученый приходит в  науку не  столько ради общения с  коллегами, сколько ради самой науки (а значит, ради «поиска истины»). М.А. Базанов опровергает это следующим образом: «Полагаем, искусственность подобных построений ясна всем, кому приходилось длительное время тесно общаться с  представителями научной среды. Личная жизнь заботит их не менее, чем занятия научной деятельностью, а элементарные человеческие симпатии зачастую определяют даже их концептуальные воззрения» (Базанов 2015: 58). Однако мы нигде и никогда ни прямо, ни косвенно не постулировали, будто ученые на  своем научном пути абсолютно свободны от  личных симпатий и  антипатий, мы ставили вопрос о  степени воздействия последних на результаты научного творчества. И, думается, дальнейшая дискуссия по  данному вопросу оказалась бы более продуктивной, если бы рецензент привел конкретные примеры того, как человеческие симпатии (не политические взгляды, не  экономическое положение или статусный разрыв, а  именно человеческие симпатии и  антипатии) влияли на  концептуальные построения историка, а не ограничивался апелляцией к повседневному опыту и  работам П. Бурдьё (Базанов 2015: 58), чей авторитет не  может быть против одной небольшой статьи, но все-таки подчеркнем, что некоторый материал, который он определяет как неучтенный, мы уже анализировали ранее (в частности монографию Л.А. Сидоровой). См. напр.: (Крих 2011; 2013) .

197

С.Б. Крих, О.В. Метель

Точно тем же приемом уважаемый рецензент приписал нам призыв к  возвращению концептуалистской парадигмы (Базанов 2015: 60) — который справедливо заклеймил за  его утопичность. Напомним: в  статье говорилось о  том, что новая (!) концептуалистская парадигма только формируется в  настоящее время; возвращать прежнюю никто не призывал, как никто не требовал и исключения из поля зрения историографов «повседневного быта историков» (Базанов 2015: 60). В-третьих, нас смутили общие посылы критики, которые не  всегда выглядят как выражение полностью продуманной позиции. Так, несколько парадоксально то, что, отвергая сам принцип выделения двух парадигм, который кажется ему «губительным и неплодотворным» (Базанов 2015: 60), М.А.  Базанов предлагает при этом скорректировать название антропологической парадигмы, представив ее в  виде социокультурной (Базанов 2015: 58) или обсуждает корректность отнесения взглядов А.Л.  Юрганова к  концептуалистской парадигме (Базанов 2015: 60). Неужели нашему критику оказывается важнее количество полемических замечаний, чем то,   Парадокс в том, что автор рецензии в собственном диссертационном исследовании показал, как теория П. Бурдьё работает только после ее существенной корректировки (Базанов 2014). 4

198

что одни из  них дезавуируют другие? Наконец, более существенный пример: общий итог размышлений М.А.  Базанова сводится к  тому, что отдельные недостатки в  развитии современной историографии мы, как он полагает, ошибочно приняли за «системный сбой» (Базанов 2015: 60). Из  текста рецензии следует, что развитие современной историографии в  нашей стране не  знает никаких существенных (парадигмальных) проблем и  не встречает на своем пути никаких преград (Базанов 2015: 56), более того, историография вообще аттестована как вспомогательная историческая дисциплина (Базанов 2015: 55, 59). При этом М.А. Базанов не только считает необходимым тратить свои силы и  время на  возражения авторам, которые кругом неправы в  оценке современной ситуации и  пытаются внести «диссонанс» в  общую картину (Базанов 2015: 56), но даже призывает организовать «широкую дискуссию о целях, задачах и принципах современных историографических исследований» (Базанов 2015: 60)! Высказанные нами замечания, однако, ни в  коей мере не  умаляют труда рецензента. Мы благодарны М.А. Базанову за проделанную работу и целый ряд высказанных им ценных и полезных замечаний. Прежде всего — за стремление обсудить степень корректности тех параметров, исходя из которых было совершено выделение двух парадигм в  отечественной историографии. Все-таки, надо полагать, автор рецензии прекрасно понимал, что в  небольшой статье невозможно было дать очерк этих параметров в безупречной опо-

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

непререкаемым для историографа до тех пор, пока не будет показано, что его теория действительно применима за  пределами деклараций, при обработке конкретного материала4.

Снова о двух парадигмах: предварительный ответ М.А. Базанову

ре на фактический материал, но его возражения при этом заметно глубже, и мы признаём, что в этом пункте есть о  чём спорить. Конкретные антитезисы, которые выдвинул рецензент, нас в  большинстве случаев не  убеждают, но  ведь это не единственные возражения, которые можно представить, значит, их обсуждение должно быть продолжено, хотя лучше всего, чтобы избежать опасности безбрежного теоретизирования, проводить его параллельно с  работой по  специальным темам. В  любом случае, проблема корректности выделения парадигм в современной отечественной историографии никак не  может считаться разрешенной, а  различные позиции, в  том числе и  наша собственная, нуждаются в дальнейшем прояснении и, вполне возможно, корректировке.

Крих, Метель 2014  — Крих С.Б., Метель О.В. Две парадигмы в современной отечественной историографии  // Вопросы истории. 2014. № 1. С. 159–166.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Iurganov A.L. Russkoe natsionalnoe gosudarstvo: Zhiznennyi mir istorikov epohi stalinisma. Moscow, 2011.

Базанов 2014  — Базанов М.А.  Александр Александрович Зимин: биография историка в  контексте развития отечественной науки: Дис. ... канд. ист. наук. Челябинск, 2014.

№ 1(6)  2016

Базанов 2015  — Базанов М.А.  Две «парадигмы» и предметное поле историографических исследований: запоздалый ответ С.Б. Криху и  О.В. Метели  // Историческая экспертиза. 2015. № 2 (3). С. 55–63.

Крих 2013 — Крих С.Б. Образ древности в советской историографии. М., 2013. Крих 2011  — Крих С.Б.  Проблема методологии в  изучении советской историографии древнего мира  // Вестник Омского университета. 2011. № 3 (61). С. 88–89. Юрганов 2011 — Юрганов А.Л. Русское национальное государство: Жизненный мир историков эпохи сталинизма. М., 2011.

REFERENCES Bazanov M.A.  Alexandr Alexandrovich Zimin: Biografia istorika v kontekste razvitiia otechestvennoi nauki: Dis. … kand. ist. nauk. Cheliabinsk, 2014. Bazanov M.A.  Dve paradigmy i predmetnoe pole istoriographicheskih issledovanii: zapozdalyi otvet S.B.  Krihu i O.V.  Meteli. Istoricheskaia ekspertisa. 2015. N 1. P. 55–63.

Krih S.B., Metel’ O.V.  Dve paradigmy v sovremennoi otechestvennoi istoriografii. Voprosy istorii. 2014. N 1. P. 159–166. Krih S.B. Obraz drevnosti v sovetskoi istoriografii. Moscow, 2013. Krih S.B. Problema metodologii v izuchenii sovetskoi istoriografii drevnego mira. Vestnik Omskogo universiteta. 2011. N 3 (61). P. 88–89.

199